Я немного устала. Заработалась. Варюша спит в своей тепленькой люльке на балконе — я ей там накублила, надела на нее голубой пушистый комбинезончик и отправила спать. Сопит наша комашка, посасывая соску.
Мой день сурка стихийно продолжается: подъем в шесть-ноль-ноль — так Варюша хочет, умывательные процедуры, замена памперса и воздушные ванны. Кормим собаку, параллельно смотрим "Машу и медведя", обписиваем пару тройку пеленок, чтобы маме было, что постирать, надеваем чистые штаны и кушаем — жадно-жадно, будто сутки не кормили. После — прогулка в горизонтальном положении — лежа на диване. Два часа пролетают незаметно.
Пока Варюша находится в хорошем расположении духа, я бегом убираю собачий туалет, собираю мусор, чтобы Иван захватил его, отправляясь на работу, чищу зубы, мою вчерашнюю посуду, делаю чай и пакет типа-абсолютно-натуральной овсянки с абрикосами, завтракаю, пялясь в телевизор, до тех пор, пока не прозвучит гонг: Варюша недовольным тоном требует, чтобы ее слуга срочно подошла к ней и в миллионный раз прочитала "Муху-Цокотуху". Наизусть. С выражением. И начинается: "Муха-муха-цокотуха-позолоченное-брюхо...". Кстати, стихотворение я выучила ровно до того момента, когда паук крутит мухе руки-ноги веревками. Над освоением второй части работаю.
(Выяснила недавно, кстати, что у Корнея Ивановича Чуковского в произведениях, предназначенных детям, очень много сцен насилия. Вот послушайте: "Зубы острые в самое сердце вонзает / И кровь у нее выпивает". Или вот это: "Но тебя, кровожадную гадину, / Я сейчас изрублю, как говядину!" — и это, кстати, произносит почтенный пионер, уважаемый мальчик Ваня Васильчиков. Ну что за манеры, что за жаргон?)
После утренних развлекалочек девочка отправляется баиньки, а я тем временем сажусь зарабатывать денежку своей нудной писаниной. В обед вместе с Варюшей мы смотримм "Мастер-шеф" или иную дребедень. Потом снова памперсы, грязные пеленки, Варюшино недовольнон или довольное улюлюканье. Покушали-покакали-полежали-снова покушали — и на бочок. В моменты, когда наша девочка спит в люльке — в тепленькой люльке, в которой я ей накублила, в люльке, которая напоминает гнездышко пушистого и очень доброго зверька, я подхожу к балконной двери, смотрю на закрытые маленькие глазки сквозь стекло и улыбаюсь. Счастливый у меня день сурка. Бесконечно счастливый.
